читать дальшеОставшиеся части книги.
По тэгу - ответ на вопрос о "странном имени" героя.
ЧАСТЬ 3
читать дальшеНа утро, проснувшись, она увидела неяркие лучи солнца сквозь створки дверей, затянутые бумагой, и почувствовала, как улетучиваются остатки тяжести на душе. Собирая в узелок вещи для стирки, Фиа с удивлением поняла, что думает о том, какой радостью станет перемена погоды и для соседа. Быть может, его друзья задержались из-за ненастья и теперь уж точно приедут?
Выпив наскоро чаю, она принялась укладывать волосы. Хотя теперь прическа удавалась ей гораздо лучше, Фиа предпочла обвязать голову платком: она заметила, что здешние крестьянки делают так, и, кроме того, даже после искусных рук сотрудниц господина Теи ее волосы были все же чуть светлее, чем у местных. За лицо она беспокоилась не так сильно: ее внешность надолго изменили кисточки самого лучшего мастера. Можно было не бояться и яркого света, но Фиа обычно все же старалась затенить лицо полями шляпы: ей нравилась ее бледная кожа.
Выйдя к берегу, Фиа поднялась чуть выше вверх по течению: на запруде обычно было безлюдно, но рисковать, убегая от нежданной опасности по мокрой траве, не хотелось. Впрочем, заросли надежно укрывали от посторонних глаз, и Фиа, работая, с наслаждением поглядывала по сторонам, примечая незнакомые очертания листьев, спутанные водоросли у кромки воды, изящную светло-серую гальку на отмели.Потом ей подумалось, что на солнце одежда высохнет куда быстрее, чем если разложить ее, как обычно, в доме на циновках. Быть может, это беспечно, но так надоело скрываться!
Закончив, она выбралась из зарослей и остановилась возле входа во двор усадьбы. Здесь была небольшая ровная площадка с утоптанной землей: будто кто-то в одиночку часто приходил в это место. Фиа подобрала палочку и принялась набрасывать очертания понравившегося цветка. Солнечная погода настроила ее на самый веселый лад. В такие минуты было обычным делом зарисовать что-нибудь в блокнот, но и он, и карандаш здесь были недоступной роскошью: чересчур заметные вещи, да и слишком мало места в котомке, чтобы брать их с собой. А справиться со здешними кистями и бумагой Фиа была не в состоянии.
- Что это Вы делаете, госпожа Хуа?
Она улыбнулась про себя и, чуть помедлив, подняла голову. Ведь шагов сейчас не было слышно? Что ж, ей даже нравится это…
- Рисую, господин Чонг. Этот цветок очень красив, я хочу запомнить, как он выглядит.
- Это вьюнок. Он часто растет, оплетая что-нибудь.
- Но тоже тянется к солнцу, господин Чонг.
Он присел рядом. Последив какое-то время за ее движениями, вежливо спросил:
- Могу и я попробовать?
- Да, конечно-конечно, пожалуйста!
Фиа заинтересованно кивнула и передала палочку. Несколько скупых росчерков – и на земле рядом с изображением гибких побегов появились овальные очертания.
- Что это?
- Куча булыжников. Собрали для стройки да бросили. Занялись другим делом, воюют, видно, друг с другом.
Фиа зябко повела плечами. В который раз она подумала, что не может угадать истинный возраст соседа. Вчера все казалось куда проще: парень еще совсем молод, пара комплиментов воинственному виду - и глядишь, дружба окрепнет. Но грусть, явственно звучавшая в последних словах, вновь переменила ее мнение.
Молодой человек понял ее жест по-другому:
- Вам, наверно, жарко на солнцепеке?
- Да, немножко.
- Хотите, пройдемся вдоль берега?
Она приняла приглашение с видимой радостью: давно мечтала посмотреть на окрестности при свете дня, но никогда не решилась бы сделать это без вооруженного спутника.
Неторопливо шагая по чуть заметной тропке, Фиа бросала кругом довольные взгляды, наслаждаясь то бликами солнца, искрящимися на перекате, то глубокими тенями от деревьев у запруды. Она совершенно не замечала, как наблюдает за ней идущий рядом.
У кромки воды Чонг внезапно остановился. Она встала около, думая, что и ему хочется полюбоваться темной заводью и отдохнуть в прохладе.
Чонг повернул голову, посмотрев ей прямо в глаза.
- Почему вы носите крестьянское платье, госпожа Хуа?
Знакомый холодок пробежал по спине, когда, поколебавшись, она произнесла:
- Я слишком отличаюсь от других. А на крестьян никто никогда не смотрит…
- Верно. И мы здесь считаем провинциалов невежами, не знающими, как себя вести? Поэтому Вы прячетесь днем? Как же Вы не боитесь выходить в город на рассвете? Места здесь глухие…
Усмехнувшись, Фиа сказала, мысленно ругая себя за мрачновато-дрезкий тон:
- Не знаю, как Вы на это посмотрите. У меня есть краска для губ: прежде, чем выйти, крашу ей веки. Если кто и увидит – примет за призрака.
Смех его стал для Фиа полной неожиданностью; аккуратно выдохнув, она присоединилась, но тут же почувствовала, как кружится голова и сосет под ложечкой. Сняв платок, она провела рукой по влажному лбу: не все ли равно теперь, что он подумает! Ее жизнь и так на волоске.
Чонг сочувственно и с уважением глянул на нее:
- Пойдемте. Здесь, видно, странное место! И чуть покровительственно добавил: - Угощу Вас сладостями.
За неспешной беседой они вернулись к проходу во двор. Фиоренца, извинившись, поторопилась к поваленному дереву в зарослях – туда, где остались вещи. Но когда она, свернув высохшее платье, выпрямилась и глянула поверх высокой прошлогодней травы – увидала, что ее спутник, настороженно замер у стены флигеля. Чонг быстро скосил на нее глаза, и Фиа, по возможности бесшумно, опустилась на корточки. Впрочем, парень тут же двинулся с места и неспешным шагом вошел во двор. Незнакомый мужской голос воскликнул:
- Где ты пропадал?!
- Гулял, - беспечно ответил Чонг.
- К запруде? Что там интересного?
- Как всегда – почти ничего.
- Ты ведь не оставил тренировки? А я говорил много раз...
Голоса отдалились, и слов стало не разобрать. Фиа терпеливо ждала в своем укрытии, сжимая в руках узелок. Солнце начало всерьез припекать голову, но она боялась пошевелиться. Наконец в проеме между домов появился Чонг. Жестом пригласив ее выбираться из травы, он сказал, улыбаясь:
- Уже можно. Вы, наверно, совсем поджарились. Молодец, сидели тихо, как мышка!
Заходя во двор, Фиа с непонятным предчувствием опустила глаза: рисунок на земле стерт – одним быстрым тщательным движением. Чтобы там сосед ни думал на ее счет – он по-прежнему скрывает все от хозяина.
Она присела на галерейке, Чонг, вернувшись с небольшим свертком, положил его перед Фиа, тоже уселся, свесив ноги вниз, взялся руками за край настила и посмотрел на нее, наклонив голову вбок. Она взяла сверток и застенчиво сказала:
- Большое спасибо! Это и был хозяин?
- Да, он часто приходит в это время.
- Но ведь я ни разу…
- А вот Вы часто в это время спите: я и сказал ему, что в другое мне не очень удобно.
Девушка развернула угощение и, не особо разглядывая, с удовольствием положила в рот. Совсем не приторно! Поблагодарив, она подошла к колодцу. Не торопясь, набрала воды, сделала несколько жадных глотков, потом положила ковшик и весело обернулась:
- Расстояние было большим, но, похоже, знаю, как Вы это сделали: там, где я пряталась, остались прошлогодние сухие стебли, а они зашуршали бы и от легкого движения!
- Вы всегда рисуете, чтобы что-нибудь запомнить?
Она задумчиво оглядела колодец и сосенку.
- Гмм… нет. Только, когда мне хорошо. Голова лучше думает, когда рисуешь.
Едва заметный кивок. Она была готова поклясться в этом, даже не поворачиваясь. Интересно… Что конкретно он хочет узнать? Не считает же, в самом деле, шпионкой? Фиа вернулась на галерею.
- Такой тонкий слух, но Вы ни разу не спросили, что я напевала…
- Ни одной из этих мелодий я никогда не слышал. Думаю, и – никто здесь.
Уже знает. Почему же ничего не предпринял?.. А ведь казалось: и движения, и манера говорить неторопливо, как бы по-книжному, введут его в заблуждение на более долгий срок.
- Вам это неприятно?
- Нет…
Но серьезное выражение мгновенно сменилось вежливой улыбкой.
- Мне бы хотелось получше показать Вам наши места. У Вас получилось бы стать незаметной - без краски для губ!
Даже смеясь, Фиа не могла отбросить мысль о том, что избежала смерти в уже Бог знает какой раз. Момент был подходящим для непринужденного прощания, и они разошлись, договорившись еще поболтать - ближе к вечеру.
ЧАСТЬ 4
читать дальшеКогда она вновь вышла во двор, воздух уже казался синеватым из-за надвигавшихся сумерек. На этот раз они с Чонгом встретились на полпути, у колодца. Обоим это показалось забавным: они обменялись насмешливо-заговорщицкими взглядами
- Вот как! Похоже на свидание! – беззаботно заметила Фиа, - Я и не помню, как это!
На этот раз она говорила правду: единственный человек, который понравился ей после побега из дома, никогда не приглашал ее на свидания, а все, что было до, она старалась как можно лучше схоронить на дне памяти.
- Я думал, такие вещи забыть трудно, - он серьезно посмотрел на нее.
- Я же очень старая, господин Чонг, в моем возрасте мало что помнишь. И плохое, и хорошее, - пошутила она.
Чонг на секунду опустил голову, потом будто встряхнулся и указал ей кивком:
- Видите те деревья? Их здесь не так много, а стоит проехать сколько-то на запад, к столице, – и глядишь, их все больше и больше по берегам рек…вечером они кажутся почти черными… когда часто видишь, легко запомнить.
Фиа посмотрела поверх крыши – туда, где темнели кудрявые вершины. Из северной части дома их хорошо видно. Он живет там, хотя во флигелях днем, должно быть, гораздо прохладнее.
Ей темные кроны показались немного зловещими. Но молодой человек смотрел на густую листву, словно клубившуюся на фоне вечернего неба, как на что-то, бывшее ранее привычным. Что это была за жизнь там, на западе - даже об опасностях можно вспоминать с приязнью?
- Места, откуда вы родом, какие они? – Чонг выжидательно склонил голову набок.
- Откуда родом… - невольно ее голос зазвучал ниже, глубже, словно откликаясь на неведомые ветры. Невозможно объяснить. Фиа почудилось: брошенная нею так поспешно 500 лет назад усадьба братьев и хитросплетения конструкций космической станции Orbital Main Junction гораздо ближе друг к другу, чем к этому маленькому дворику:
– Ну…там видно очень много звезд… такое красивое небо по ночам…
Она поймала взгляд, которому не смогла найти объяснения. Затем уголки полных губ чуть приподнялись в ехидной улыбке.
И Фиа осторожно продолжила:
- Много лавок и харчевен, - она порадовалась, что нашла в памяти нужное слово. - Люди приезжают, уезжают…
- Если так, госпожа Хуа, то это очень похоже и на наш город! – слова прозвучали шутливо и непринужденно, но взгляд черных глаз, будто заглянувших в бездну, смягчился гораздо медленней.
- Извините на минутку, пойду, принесу фонарь…
В густеющей темноте она не сразу разглядела ручку двери. Войдя в дом, стала искать на ощупь новенькие кресало и светильник под складчатым бумажным абажуром и припомнила, как хозяин харчевни с добродушной настойчивостью уговаривал купить их: «Госпожа Хуа, поверьте старику, так Вам будет куда сподручнее! К тому же, лисицам свет фонаря очень к лицу!» Фиа тихо хихикнула, потом ей в голову пришла симпатичная идея: она нашарила рукой и гребень, затем, полностью доверившись чувствам, бесшумно вышла. Опустилась на колени, зажгла фонарь. Чонга, примостившегося на краю галереи, она заметила не сразу. Юноша сидел неподвижно, но, увидав ее, перебрался поближе к свету.
Настойчивая мошкара заколотилась о светящиеся ребристые бока. Мягкое движение ветра прошло сквозь влажную прохладу вечера: огонек светильника метнулся и потускнел. Фиа подняла голову и взглянула на соседа. Странные тени пролегли вдоль его переносицы и скул, желтые отсветы, переместившись, словно в головоломке, вдруг обрисовали ей то, что нельзя было заметить днем.
Болезнь зашла слишком далеко. Секунда – и она поняла смысл ехидной улыбки. Ее дом…крошечный островок в темноте среди звезд…Их видят люди, но, возможно, и духи тоже. И сама Смерть. Еще мгновение - и спокойный взгляд встретился с ее глазами; не раздумывая, Фиа почти зажмурилась и широко улыбнулась в ответ, протянула руку к волосам:
- Можно показать Вам один фокус? – о, это она приберегала на крайний случай, смакуя и растягивая удовольствие…но сегодня ей захотелось просто пошутить. А теперь выходит: «лисье» циркачество – способ доказать ее человеческую природу? И выразить Чонгу свое искреннее дружеское отношение. Нет, она ничего не скажет…лишнего.
- Конечно, - он поправил выбившуюся прядку. Наклонив голову, глянул исподлобья, весело и заинтересовано. Она, уже овладев собой, медленно распустила узел волос на затылке. Вынула гребень из-за пояса, размеренным движением повела его от макушки вниз. Еще взмах и - еще! С каждым из них пряди волос становились все длиннее, достигли колен. Легкая темная волна свернулась в завиток на гладко пригнанных досках настила. Опустив руку с гребнем, Фиа сполна насладилась изумлением Чонга.
- Можете дотронуться…
Тонкие сильные пальцы соскользнули с рукояти меча и несколько недоверчиво погладили кончики ее волос.
- Для чего это изобретение? Какие мягкие!
- Чтобы делать, - она попыталась подобрать правильное выражение, - ээ, большую прическу.
- А если не нужно?
- Тогда так.
Она отвела плечи назад и расслабленно-кошачьим движением встряхнула чуть запрокинутой головой, пряди зашевелились, как живые, заставив приятную россыпь мурашек пробежаться по спине, и начали укорачиваться. Чонг посмотрел на Фиа, как на нечто, требующее тщательного обдумывания. Неожиданно ей очень живо вспомнился ее плеер: изящная высокотехнологичная копия дешевой китайской придумки. Кто знает, какую пользу догадались бы извлечь здесь из такого гребня?! Она засмеялась и протянула простой по форме и немного теплый на ощупь кусочек дерева Чонгу. Тот внимательно изучил вещицу, очевидно, примечая мельчайшие детали.
- Как Вы думаете, если мужчина лыс – ему поможет? – спросил он, старательно пряча улыбку.
- Не знаю…
Они принялись рассматривать гребень вместе.
- Сказать по правде, не представляю, как он сделан, - смутившись, обронила Фиа.
- Мастер вырезал его очень коротким ножом: вот зарубка, видите? И еще одна.
- Я никогда не замечала, надо же…
Свет фонаря разгорелся сильнее, окутав золотистым сиянием совсем маленькую часть галереи, а над остальным миром уже царила ночь, ясная и спокойная.
Чонг передал гребень Фиа. Она рассеянно протянула ладонь, но, убирая необычную игрушку в рукав, внезапно осознала: ее пальцы только что коснулись его запястья – с внутренней стороны. Там, где, возможно, касалась до этого лишь рукоять оружия. Ее новый друг – не тот человек, чтобы рассказывать о своих похождениях…и он вряд ли стал бы флиртовать вот так: прикосновения здесь не очень приняты. Однако за все время жизни в усадьбе никакой девушки поблизости она пока не заметила. Фиа подняла глаза, и, с мягкой решительностью взяв юношу за руку, слегка подалась назад.
- Становится прохладно, господин Чонг…не войти ли нам в дом?
Он посмотрел на нее долгим взглядом, затем кивнул. Не сговариваясь, они поднялись с места. Казалось, обоим немного не по себе. Чонг машинально наклонился за фонарем, Фиа поспешила сдвинуть створку двери.
Ей было совершенно все равно, как закончится эта эскапада: что тот подумает о ней, заразен ли недуг, увидят ли их вместе. Она лишь боялась каким-то образом дать понять проницательному парню, что знает, насколько серьезно он болен. Но Фиа успокоила себя тем, что возможно, Чонг и сам не в курсе, что довольно скоро умрет, а значит, не стоит и слова говорить об этом. Пока он жив, это главное. И никакие воспоминания не заставят ее передумать: если уж было оказано такое доверие.
Войдя, Чонг удивленно заметил:
- Вы не держите свечей?
- Нет, у меня есть только этот фонарь, - улыбаясь, ответила она.
Молодой человек покачал головой:
- Он – чтобы светить себе на улицах.
- Тогда я зажгу жаровню.
Она наклонилась над очагом.
Заметив взгляд, брошенный ею в сторону чайных принадлежностей, Чонг поспешно заметил:
- Не нужно! Можно мне немного воды?
Фиа передала ему полный стаканчик, потом, почувствовав, что в горле совершенно пересохло, налила и себе. Молча устроилась рядом с Чонгом, потом осторожно прислонилась к его плечу. И неожиданно волнение улеглось, как послушный пес. Она сделала глоток и, не двигаясь, продолжила смотреть на огонь.
- Здесь самое спокойное место из всех, где я была.
Она почувствовала легкое прикосновение руки, проведшей по ее волосам.
- Это Вам только кажется.
- Не кажется! – она развернулась, смеясь. – Почему Вы мне не верите?!
Вода из стаканчика, что она все еще держала в руке, плеснула на платье. Чонг уклонился почти незаметным движением, и на его широкую хлопковую рубаху не попало ни капли. Фиа почувствовала, что ее лицо почти против воли расцветает восхищенной улыбкой. Она оперлась на руку и, склонившись, почти уткнулась лицом в грудь юноши. Увернулась от пальцев, погладивших щеку, подняла лучащиеся глаза и спрятала голову в плечи, точно от щекотки. Последовали возня и смешки, но неожиданно Чонг слегка отстранился: худая рука смущенно сжала полы разошедшейся рубахи. Фиа успела заметить выпирающую ключицу. Она приподнялась на локте и с сосредоточенным видом поправила ткань. Потом, чуть откинувшись, полюбовалась, провела ладонью по аккуратной складке. Характер нового друга нравился ей все больше. Будет легко сделать вид, что ничего не заметила: Чонг не уступит никаким обстоятельствам, его силой духа можно восхищаться с полной искренностью. Пусть все выглядит так, будто она не смеет и гадать, что на уме у этого сильного и грозного мужчины.
Через некоторое время они заметили, что огонь в жаровне горит все слабее, и переглянулись. Фиоренца, встала, прошла к очагу. Деревянный пол шелковисто приласкал ступни. Она повозилась с крошечной темной чашей, стараясь припомнить, как подбавить топливо. Наконец огонь разгорелся, бесшумно осветив комнату даже лучше, чем прежде. Теперь можно было отвлечься; она почувствовала взгляд Чонга - точно легкое прикосновение к шее, там, где самые короткие прядки.
Фиа обернулась и поняла, что права: положив голову на вытянутую далеко вперед руку, он задумчиво смотрел на нее. Отряхнув ладони, она поспешила вернуться. Но тут глаза Чонга потемнели и закрылись, и как-то странно сгорбившись, он уткнулся щекой в рукав. Передвинувшись так, чтобы ее тень не закрывала лицо юноши, Фиа осталась стоять, наблюдая. Дыхание его стало реже, губы побледнели. Она сделала шаг и опустилась рядом, обняв его за плечо. Перевела взгляд на старое дерево балок, решетчатые двери. Пусть хрупкая, эта защита от ночной тьмы была реальна, но девушке казалось: она смотрит не вовне - внутрь себя, и все вокруг становится эфемерным, подчиняясь, как и ее дыхание, мерным колебаниям груди лежащего рядом. Затем что-то изменилось: даже не поворачивая головы, Фиа уже знала, что сейчас он откроет глаза, вновь наблюдая за ней. Улыбнулась, не отводя взгляда от решетчатых створок:
- Какая глубокая ночь, господин Чонг!
Она изящно, мягко вытянулась, накрыв ладонью его руку. Молодой человек приподнялся, гибкие пальцы, отполированные рукоятью меча почти до блеска, погладили ее запястье. Одним движением - точно перетёк плавно - Чонг оказался на ногах, Фиа поспешила робко заметить:
- Вы, наверно, спешите к себе?
Она, секунду помедлив, нерешительно направилась к двери, но, уже взявшись за створку, обернулась: Чонг, которому не понадобилось много времени, чтобы собраться, закреплял оружие у пояса. Это подсказало ей верный жест: пропустив юношу вперед, Фиа вышла следом – с серьезным лицом и ничего не спрашивая, словно его ждал долгий путь по ответственному делу.
Темнота казалась угольно-черной, обтянутые бумагой стены пропускали мало света, и край галереи уже растворялся в теплом весеннем мраке. Простившись, она осталась стоять, прислушиваясь. Но даже в такую тихую безветренную ночь шагов ее друга слышно не было.
Восход напомнил Фиа самое первое утро здесь: она не сомкнула глаз, проводив гостя. Неподвижно лежа в своей комнатке, девушка с тревогой поняла, что не знает ничего о том, какое решение принять. Мысли метались и перескакивали от одного к другому, но она продолжала все также наблюдать, со внешним спокойствием опершись на локоть, как светлеет на востоке, как постепенно проявляются первые тени. Не дождавшись, пока солнце полностью выйдет из-за горизонта, вскочила и быстро оделась. Нет, бежать она не собиралась. Хотя это было бы умнее всего. Но можно сходить в город: так будет лучше думаться, и, может, реальная опасность отвлечет ее от ненужных – она это понимала – сомнений. У дверей Фиа остановилась, выпустила из рук узелок и посмотрела на руку: ей вспомнилось, как вечером кончики пальцев коснулись внутренней стороны запястья Чонга. Она быстрым движением поднесла их к губам, подобрала узелок и вышла.
Свежесть подбодрила ее, но, миновав двор, Фиа вдруг остановилась и довольно долго глядела на заросли. Затем решительно двинулась к ним: надо будет вырезать себе палку получше. Здесь деревенские жители, придя издалека, не оставляют посох даже в городе. Достав из складок одежды кинжал, она подержала его на вытянутой ладони, и улыбка, прощание с давнишней мечтой о смерти, медленно проступила и исчезла на губах.
Утро было росистым, и платье тут же промокло до самых колен, но она шагала, не замечая этого, пока не достигла пологого склона холма, а затем – и городских предместий. Тут всегда приходилось надевать шляпу, и сегодня это ее заметно раздражало: казалось, плотные соломенные поля крадут не только свет, но и воздух.
Она очень недолюбливала безвыходные положения. Даже если это не касалось лично нее. Добравшись по узким улочкам до знакомого дома, украшенного маленьким фонариком-вывеской, Фиа, уняв ярость, сдвинула шляпу назад, и та повисла за спиной. Она вошла, поприветствовав хозяина, который, бодро приосанившись, протирал плошки. Тот положил полотенце на стойку и улыбнулся ей своей неуловимо лукавой улыбкой. Над верхней губой теперь у него красовались небольшие усики, и Фиа отметила, что так черты его лица кажутся точеными, как у аристократа.
- О, это Вы, госпожа! Проходите, прошу Вас! Пожалуйста, присаживайтесь. Долго же вас не было.
- Да, я отлучалась по делам, - она отставила посох в угол и села, зная, что сейчас хозяин вынесет чай, и можно будет немного поболтать по душам.
- Вид у вас отдохнувший. Рад, что все хорошо.
Неизвестно почему от этих слов на душе у нее действительно полегчало.
- А как ваши дела, господин…? – Фиа вдруг сообразила, что не знает, как зовут торговца.
- В порядке, благодарю Вас! – пожилой трактирщик словно и не заметил, радушно хлопоча у стола.
- Вот, попробуйте, это новый сорт здесь! Знаете, - он доверительно наклонился в ее сторону, в больших глазах мелькнули искорки - у меня всегда самый лучший китайский чай.
Неспешно отхлебывая, они обсудили будущие покупки, хозяин мимоходом упомянул: Фиа - настолько уважаемая и нужная клиентка, что он готов и в кредит отпускать.
- Что только пожелаете!
- Большое спасибо, пока больше ничего не нужно! Разве только вот глиняную бутылочку – как для спиртного.
- Вот выпьем еще по чашечке, я Вам покажу самую лучшую.
Покидая крошечную харчевню, Фиа заметила, что солнце уже достаточно высоко. По улице начали сновать люди, и какой-то вояка, шествовавший мимо вразвалочку, презрительно сказал приятелю: «Что за убогий квартал! И лапши не купишь!»
Она поспешила по самой короткой дороге к реке, спустилась с холма и, оглядевшись, остановилась. Развязав узелок, мысленно посетовала, что денег остается все меньше, достала снадобье господина Теи и бережно перелила его в новенький глянцевый сосуд. Потом, размахнувшись, постаралась забросить пустую бутылочку в омут поглубже.
Входя во двор, Фиа остановилась, как вкопанная: на террасе вместе с Чонгом расположился почтенного вида мужчина, над чем-то добродушно подтрунивая. Молодой человек сидел, опершись рукой о настил, и, часто моргая, щурился на солнце, лицо его было бледным.
Хозяин дома провел рукой по затылку, с удовольствием посмотрел на небо, на сосенку, весело покачивавшую густо-зеленой хвоей, и тут его взгляд уперся в Фиа. Чонг, увидав это, смутился было, но, к счастью, он сидел в глубине галерейки, почти за спиной хозяина, и тот ничего не заметил. Делать было нечего, Фиа резко, залихватски кивнула, от чего шляпа тут же съехала на нос, закрывая лицо.
- Прррошу прощения! Побеспокоила! – заявила она неженственным басом.
- Кто ты? – строго спросил почтенный господин.
- Продаю лечебные травы! Может, нужно что?
- Какие же? – Чонг покатился со смеху.
- Все, какие есть! – она, задрав подбородок, громко застучала посохом по камням и поковыляла вглубь двора.
- Уходи сейчас же, - хозяин грозно выпрямился, потом, оглянувшись, сердито зыркнул на Чонга, который явно собирался вступить в торг.
Фиа, сделав вид, что колеблется, начала быстро пятиться вон.
- Почему же, может, у Вас нет таких? - Чонг и не думал уступать хозяину.
Выбравшись из усадьбы, Фиа притаилась у стены флигеля и тут же услышала кашель. Хозяин негромко и коротко сказал что-то, но, судя по звуку шагов, сразу ушел. Через некоторое время выглянул Чонг. Все еще улыбаясь, он перевел дыхание и сказал:
- Видели бы Вы себя со стороны, госпожа Хуа! Очень у Вас хорошо получается, я подумал, Вам лет пятьсот.
Фиа спрятала палку на обочине тропки и последовала за ним.
- Я представила себе: что, если бы такая крепкая старуха все это время лечилась только спиртным?
Он повернул к ближайшей галерейке и присел на краешек, сложив руки на коленях.
- Давайте Ваше снадобье! У него такой забавный вкус.
Она развязала узелок и, не спеша, вынула глиняную бутылочку, подумав при этом, что впервые видит Чонга без оружия. Тот удивленно понаблюдал, как Фиа ставит ее на темные доски.
- Возьмите с собой, будьте так добры, прошу Вас. Это и есть оно, не думайте. Надо же как-то объяснить.
- Хозяин вряд ли поверит, - улыбнулся Чонг, - Я редко пью. Но это Вы верно придумали: вчера вечером он слышал Ваш смех и теперь не дает мне проходу шутками.
- Тем лучше, он сам себе все и объяснит.
Она, извинившись, сбегала в дом за индийскими стаканчиками, и, вновь выходя на галерейку, с удивлением поняла, что Чонг, проводивший ее взглядом, продолжает смотреть – немного насмешливо, но мягко. Впрочем, когда она села рядом, он, зная, что теперь его лицо видно не против света, повел разговор в обычной непринужденной манере.
- Как там, в городе, госпожа Хуа? Не заметили ничего странного?
- Нет, вроде. Было еще рано, людей мало. Хотя…да, точно, я видела двух смешных военных.
- Вот как! Смешных?
- Да. Один сказал другому: «Здесь и лапши-то поесть негде!», а я стояла как раз под вывеской. Ее было хорошо видно.
- Погодите, - он гибким движением развернулся, – как Вы шли? Вот так или так?
Фиа, стараясь уследить за быстрыми движениями пальца, словно набрасывавшего карту на гладких досках, припомнила дорогу.
- Вот так. Тут поворот налево, а вот тут, нет, подальше…немного правее, спуск к реке.
- Довольно неудобный, рядом – короткая стена?
- Да.
- А! Я знаю это место: улица вполне широкая, но стоят одни лачуги, других лавок нет, только эта?
- Да, все так и есть.
- А как выглядели те два военных?
- Один покрепче, очень загорелый, волосы немного вьются, брови почти срослись. У второго скулы торчат и ноздри тонкие. Одежда одинаковая, светло-серая, вид такой заносчивый, словно только из столицы, но сами выглядят грубовато.
Чонг утвердительно кивнул - словно речь шла о его старых знакомых.
- Ну, эти вряд ли найдут. Там и местные-то заблудятся. Здешний хозяин знает трактирщика, но сам несколько раз путался. Придет – а там одни дома, все одинаковые, лавки нет, а место то же.
Фиа стало не по себе: она вспомнила маленький фонарик с надписью, качающийся от ветра: и правда, сними его – и харчевня будто исчезнет, как наваждение.
ЧАСТЬ 5
читать дальшеЧонг, заметив ее обеспокоенное лицо, с вежливым ехидством спросил, сделав чуть заметный кивок:
- Так что же, Вы, госпожа Хуа, совсем не верите в оборотней?
Она встрепенулась и упрямо воскликнула:
- Не пойму: как же так? Я пила там чай – столько раз! И обедала тоже. Не может того быть, чтобы лавка не была настоящей!
Чонг помолчал немного, потом вдруг сказал:
- Никогда не закладывайте полу одежды на неверную сторону, если вдруг еще будете изображать призрака: это может стоить Вам жизни!
Она не сразу нашлась с ответом: похоже, ее чужестранная логика в корне отличается от местной, и это уже видно во всей красе, но что, если Чонгу…это не важно? Поблагодарив чуть более многословно, чем следовало – нужно было выиграть время, чтобы придумать, как ответить правильно, Фиа сделала вид, что ее осенила свежая идея:
- Господин Чонг, а не могли бы Вы…
- Научить Вас городскому выговору? Могу.
Ей было приятно, что он угадал. И даже потом, во время урока, когда она, не сразу поняв объяснение, попыталась переспросить, а Чонг в ответ только сжал губы и наградил ее взглядом, в котором не было ничего, кроме холодной ярости, - это ей тоже понравилось: запнувшись на полуслове, она остановилась, пораженная до глубины души.
- Почему Вы так смотрите на меня, госпожа Хуа?
- Вы меня только что отругали – первый раз за все время. Ну, да, точно: отругали!
- Ничего удивительного. Надо быть внимательнее, если вообще хочешь чему-то выучиться.
- Спасибо! Я буду стараться вдвойне.
Он внимательно глянул на нее и рассмеялся, чуть откинувшись назад. Фиа послушно повторила задание, на этот раз - справившись со всеми заковыристыми звуками. Да, как легко ни удается двигаться так, словно родилась здесь, каждый раз, когда открываешь рот – будто надо учиться говорить заново. Но сейчас она подумала: более почетной награды, чем сидеть вот так на ласковом солнышке, старательно сражаясь с незнакомыми выражениями, для нее нет - и не будет.
На следующий день утром они не виделись, но Фиа знала, что ближе к полудню придет хозяин, и решила, чтобы не мешать, снова прогуляться в город - проверить, на месте ли харчевня, к тому же, ей вспомнилось, что трактирщик выставлял в своей лавочке кое-какие старинные вещи: можно будет посмотреть. Если он и вправду лис-оборотень, то среди них могут быть настоящие сокровища. Она отыскала свою палку и отправилась знакомой дорогой, с удивлением замечая, что даже видит все теперь как будто острее: словно чужая земля, внимательно присмотревшись, потихоньку стала открывать ей некоторые из своих особенных секретов.
Миновав запруду, она вышла из-под густого полога деревьев: небо было ясным, но у вершин предгорий начинали клубиться первые, еще почти прозрачные облачка. Зелень вокруг, казалось, отливала серебром из-за легкой дымки. Фиа впервые шла в город, когда было совсем светло, и не испытывала никакого страха. Приземистые домишки окраин не стали выглядеть привлекательнее при дневном свете, но она приметила, что у здешнего дерева – особый приятный оливково-серый оттенок, очень хорошо подходящий к немного холодноватому, спокойному свету в котором совсем не было резкости, памятной ей по Сицилии. Люди вовсю сновали по узеньким улочкам, если кто и смотрел на нее с недоумением, Фиа не задумывалась об этом. Но, дойдя до улицы, где вчера она видела харчевню, она вывернула из-за угла с некоторой опаской: мало ли что…
Крошечный домик стоял на своем месте в ряду невзрачных построек, маленький фонарь со словом «лапша» все так же качался на ветру. Она вошла, сняв шляпу и поздоровавшись. На этот раз хозяин был занят с посетителями, после улицы глаза привыкли не сразу, и понадобилось некоторое время, чтобы узнать их: это были двое вчерашних вояк. Фиа даже фыркнула от неожиданности. Хозяин радушно поздоровался, жестом пригласил ее выбрать место – и снова засуетился вокруг гостей, расставляя мисочки, блюда и бутылочки. Сегодня военные выглядели не такими задиристыми: они, расслабившись и с видимым удовольствием, поглощали обед, очевидно, что-то празднуя. Хозяин подошел к Фиа, поклонившись, спросил, чего она желает.
- Одну порцию лапши с овощами и чайник чая побольше.
- Сейчас-сейчас!
Он выпрямился, развернувшись так, чтобы клиенты не видели, сделал знак глазами. Фиа поняла: узнал ее, но не хочет показывать им, что она часто бывает здесь. Она благодарно кивнула и приготовилась ждать. Хозяин отошел, и тут она увидала в затененном углу харчевни еще одного посетителя: тот сидел один, рассматривая опустевшую мисочку, стоявшую перед ним, и довольно большую бутылку спиртного, тоже, похоже, пустую. Время от времени он с нерешительным выражением поглядывал на пировавших вояк. Потом вдруг подался в их сторону.
- Простите за невежливость, вы не из столицы будете?
Те переглянулись и кивнули. Он, даже вроде и не смутившись, продолжал:
- А я вот из деревни к югу отсюда. Прошу позволения угостить вас!
Один из военных, крепкий, даже плотноватый, с волнистыми волосами, важным жестом показал на место рядом с собой, и мужчина перебрался туда, чуть не волоча за собой небрежно зажатое в правой руке оружие. Те удивленно и настороженно оглядели гостя, но тот имел такой нескладный вид, смотрел так подобострастно и даже пристыжено, что они быстро успокоились. Мужчина поправил поношенную куртку, приосанился и закричал:
- Хозяин! Самого лучшего вина!
Трактирщик, лучась радушием, тут же появился с бутылкой на подносе и поставил ее перед гостями, затем снова поспешил в кухню - чтобы принести Фиа ее заказ.
Тем временем посетитель в потрепанной одежде не ленился угощать собеседников: заботливо подлив в чашечки, он, опасливо поглядывая на военных, взялся говорить, что вот ведь, де, какие времена интересные теперь, и, глядишь, будет даже лучше, может, и совсем хорошо заживем! После нескольких порций спиртного собеседники разгорячились, а невзрачный тип, похоже, совсем осмелел, заказал еще вина и продолжил:
- Всегда можно устроиться. Я вот, например, деньжат скопил, пока служил! Может, насовсем сюда переберусь. Овощную лавочку открою!
Скуластый военный с тонкими ноздрями спросил, в какой части тот служил. Болтливый мужичок оперся руками о колени и жизнерадостно назвал. Услышав ответ, собеседники тут же схватились за рукоятки мечей. Потом крепкий усмехнулся:
- А что же ты тут с нами сидишь?
- Да ведь времена-то другие теперь! Новый мир! Да вы посмотрите кругом!
Они немного расслабились, затем второй военный нервно повел плечом. Под его выпирающими скулами задвигались желваки.
- Я думал, там до самой смерти служат.
- А я убежал, - довольно заявил болтливый. Теперь, на свету, было заметно, что он костляв и действительно нескладен, на добродушном лице красовался большой, сплюснутый какой-то нос, - Чего там я не видел! Подумаешь! Нас там не очень жаловали, рядовых-то. Наобещают сначала… Нет, мне моя деревня больше нравится!
Он хитровато посмотрел на собутыльников, цокнул языком, и затянул начало какой-то песни. Крепкий, засмеявшись, хлопнул его по плечу:
- Ну, теперь заживешь! Хозяин, еще вина!
Фиа, которая уже оставила надежду дождаться ухода хмельных гуляк и попросить хозяина показать старинные свитки, подумала, что пора убираться потихоньку восвояси.
Но тут невзрачный гость, отхлебнув солидный глоток, неожиданно сказал, задумчиво и со злостью:
- Да, времена…Вот оно ведь как!.. Да тут и бывший командир мой живет, недалеко совсем. Как вспомню его – аж страшно! А теперь, говорят, болеет сильно.
Военные с напряженным вниманием прислушались, а тот, угрюмо глядя на стол, заставленный пустой посудой и бутылками, продолжил:
- Гонял нас…на тренировках-то! Я вон, весь в синяках ходил…эх, навестить бы его, сейчас-то!
Он зябко ссутулился и опрокинул в рот чашечку с вином. Военные, не отрываясь, смотрели на него, но вдруг костлявый, встряхнувшись, чуть откинулся назад и вежливо спросил:
- А не составите ли мне компанию, господа, прошу вас? Здесь не далеко: у моста, возле запруды.
Рука Фиа замерла на полпути к чайнику, потом, дрогнув, двинулась дальше. Взялась за тонкую рельефную ручку. С безмятежным выражением налив себе еще чашечку, девушка отпила глоток и стала думать, что делать дальше. Уйти нельзя – они заметят. Вызвать как-нибудь трактирщика и попросить предупредить? Невозможно. Остается выслушать внимательно все, что будет сказано, и пойти следом. Вряд ли они выйдут до темноты. А там, глядишь, и не увидят. Как знать, может, удастся что-то. Не совсем же она беспомощна.
Получив согласие военных, невзрачный тип несколько повеселел и, будто отвечая на мысли Фиа, предложил выдвигаться, как начнет темнеть. Пирушка мирно продолжилась, но он уже не тянул свою песню. Вояка из столицы вынул длинную трубочку, раскурил и сидел, уставившись перед собой одурманеным взглядом, на его резко выступающих скулах блестел пот. Через некоторое время, глянув сквозь забранное деревянными рейками окошко, костлявый встал, поднялись, кивнув, и собеседники.
Фиа сидела, не поднимая головы, размеренно отхлебывая остывший чай. Она мысленно считала про себя: раз, два, три… вот они расплачиваются, трактирщик благодарит за щедрость…подходят к двери. Сердце запрыгало как бешеное: а что, если они свернут за угол быстрее, чем она предполагала, и след потеряется? Как тогда выйти к реке, чтобы не наткнуться ненароком?
Пора. Она оставила на столе положенное количество монеток и, схватив шляпу и посох, бросилась вон.
Добежав до угла, она вздохнула с облегчением и надела шляпу: хмельная компания и не думала спешить. Наоборот, предприимчивый дезертир, который в надвигающихся сумерках выглядел странно высоким, пребывал в самом радостном расположении духа. Он шел по улице, довольно поглядывая по сторонам – будто присматривал себе помещение для овощной лавки. Словно договоренность напасть втроем на одного была своего рода гарантией удачи. Внутренности Фиа скрутило от бессильного гнева и отвращения.
Двое военных в сером, напротив, посерьезнели и о чем-то негромко переговаривались между собой. Она прикинула, как будет ловчее вынуть кинжал, если что. В ту же секунду будущий бакалейщик обернулся и посмотрел точно в ее сторону. Фиа поняла, что недооценила противника. Народу на улочках становилось все меньше, все труднее становилось незаметно следовать за компанией. Но она шла, как зачарованная, то убыстряя, то замедляя шаг вместе с идущими впереди.
В полутьме они дошли до высокого берега у излучины реки, вода внизу неясно поблескивала; прохладный воздух, видимо, освежил головы столичным военным: они продолжали путь в напряженном молчании, костлявый же несколько поотстал и теперь расчетливо и спокойно трусил сзади, от чего ей стало еще противнее. Когда они стали спускаться с холма, Фиа поняла: волей-неволей придется сократить расстояние. Иначе она ничего не успеет предпринять. Но уняла это желание, зная, что не стоит раньше времени обнаруживать себя. Просто потихоньку распустила завязки шляпы, сняла ее и крепко зажала тесемки в левом кулаке, держа соломенную шляпу на уровне живота: вряд ли свидетеля оставят в живых, но можно попытаться защититься от первого удара. И даже попробовать нанести ответный. Хотя она заметила, что костлявый дезертир, закрепивший оружие справа, постепенно нагоняет военных из столицы. Трое. Один из них - левша. Это без сомнения, усложнит дело. Она ускорила шаг.
Темная роща приняла их в свои объятия, еле видная тропка стала довольно круто подниматься вверх, к усадьбе. Фиа, надеявшаяся, что движется без особого шума, вдруг услыхала в вязкой тишине звук шагов: крепкий вояка в сером торопился вдоль стены к проему, ведущему во двор.
Чонгу, с его чутким слухом, этого будет достаточно, а уж она постарается потянуть время. Фиа остановилась и с силой бросила посох в стену северного флигеля. И тут же спрятала правую руку под шляпу, нащупав кинжал в складках одежды и обнажив его до половины. Она встала вполоборота, прогнула спину и глядя через плечо, постаралась принять самый зазывный вид, на какой была способна, надеясь, что света на прогалине хватит, чтобы вояки заметили ее белую кожу. Костлявый остановился и вдруг сделал странную вещь: он потянул идущего рядом за рукав, вынудив и его притормозить, и громко сказал:
- Смотри-ка, кто здесь!
Крепкий, уже добежавший до входа во двор, гневно обернулся, но все же сделал шаг внутрь. Послышался неясный шелест, и он повалился навзничь, успев выдавить: «Какого?..Ты?!» На небольшой утоптанной площадке, бесшумно переступив через тело, появился Чонг. Второй, обнажив оружие, выкрикнул что-то странным высоким и хриплым голосом и ринулся вперед. Фиа мигом оказалась рядом с костлявым, но тот, развернувшись, сжал ей запястье и толкнул плечом в заросли:
- Э, нет, красотка, мы с тобой тут пока лишние!
Покатившись по траве, она еле успела вдвинуть кинжал в ножны. Даже не повернув голову на лязг – он наблюдал за схваткой - костлявый остался на месте: в расслабленной какой-то позе, но положив руку на рукоять меча. Фиа, выбираясь, услышала звук трех парированных ударов. Она поустойчивее встала на колени и, отбросив исковерканную шляпу, снова взялась за оружие. Костлявый, не меняя положения, поинтересовался:
- И чем я тебе мешаю?
Фиа посмотрела на сражающихся. Тип с выпирающими скулами тяжело опустился на землю: кровь заливала серую материю. Чонг, на котором поверх обычной одежды была просторная светлая куртка, вытерев меч, бережно убрал его в ножны, дружески кивнул костлявому, и негромко сказал:
- Ты мог бы и не орать: от запруды было слышно, как ты топаешь, словно буйвол.
Тот убрал руку с эфеса, большой рот расплылся, рассекая лицо широкой улыбкой:
- Очень рад тебя видеть. Кто это: так сердито на меня смотрит?!
- Это родственница хозяина, госпожа …Хуа. Гостит у нас.
Фиа, подумав, что ее друг мог услышать шаги костлявого разве что с помощью телепатии, наконец убедилась: ничего дурного с Чонгом не случится. Она поднялась на ноги, и, поскольку незнакомец с удивлением наклонил голову при звуке ее странного имени, добавила, тщательно отряхивая платье:
- Я убежала из дома: очень хотелось повидать родственников.
Костлявый посмотрел куда-то вбок и вверх.
- Госпожа Хуа, это мой старый друг, - в спокойном голосе Чонга звенела радость, - его зовут… - но тут он поймал иронический взгляд костлявого, - Это очень хороший человек. Пойдемте же, что стоять!
Костлявый задумчиво оглядел два тела:
- Знаешь, а отнесу-ка я их поближе к мосту. Чего им тут зря валяться?
Фиа подождала, пока он уйдет и, отвернувшись, проворчала одними губами: «Сердито смотрю? Второй был вообще не в себе». Но, поразмыслив, решила: раз Чонг цел – и говорить не о чем. Они тихо вошли во двор; несмотря на то, что атмосфера была наэлектризована происшествием, Чонг хранил спокойствие, задумчиво глядя перед собой. Наконец он поднял глаза на девушку:
- Думаю, завтра Вам будет лучше уйти, госпожа Хуа. Мой друг прав: пойдут слухи, здесь Вам может быть неспокойно.
- Я понимаю.
Он вздохнул со странным выражением досады. Потом развернулся к ней лицом:
- Но это не значит, что я буду рад Вашему уходу.
Спустя некоторое время из-за внешней стены послышался голос костлявого:
- Эй, это я!
Фиа, которая уже успела проститься с Чонгом – они договорились встретиться на рассвете, когда она будет уходить, – чуточку сдвинув дверь, с радостью наблюдала, как напротив, в северной части дома, загораются один за одним, огни, освещая четкий силуэт сосенки у колодца и высокого человека, пересекающего двор. И затем долго еще сквозь сон слышала голоса, ведущие неспешную беседу, и, улыбаясь, засыпала опять.
Проснулась она очень рано: еще и не начинало светать. Повозившись со светильником, Фиа оделась, привела в порядок волосы, затем быстро уложила котомку. Отточенные движения вдруг напомнили ей самое первое время в школе господина Теи. Она еще ничего не умела тогда, и какой простой казалась жизнь! Впрочем, сегодня она нарушила правило «С собой – только необходимое»: положила на самое дно ненужную теперь местную одежду. Потом огляделась: комната содержалась ею в порядке, но ей захотелось сделать его идеальным. Она вычистила очаг, хоть им и не пользовалась. Дважды прошлась повсюду самодельным веником. Затем потушила фонарь, спрятала его в стенной шкаф, осторожно сдвинула дверь, и вышла со двора. Над зарослями стлался туман, но примеченный еще вчера куст с большими довольно жесткими листьями был различим. Фиа пробралась к нему, дотошно оглядела и сорвала лист покрепче. Потом наклонилась и повела рукой: где-то тут вроде…да, вот! Она выпрямилась, держа в руках плеть вьюнка, и неслышно прошла обратно во двор.
Дома Фиа тщательно завернула свое кресало в лист, не спеша, обернула несколько раз гибким стеблем. Потом облокотилась на упругий бок котомки и стала ждать. Как бы ни хотелось уйти с легким сердцем, полным лишь грустью и предвкушением свободы, она знала, что это вряд ли удастся. Она будет беспокоиться за Чонга, хоть и поняла смысл той быстрой ехидной улыбки.
В посветлевшем небе забрезжили первые лучи солнца, и почти сразу за дверью послышался тихий голос Чонга, назвавший ее имя.
Фиа откликнулась и поспешила отворить дверь, потом вынесла котомку на галерею и подошла к юноше. Вежливо поклонилась, протягивая сверток:
- Спасибо, господин Чонг, Вы были так добры к мне!
Молодой человек, ответив на поклон, положил в ее ладонь что-то маленькое, хитроумно завернутое в хлопковую материю.
- Берегите себя в дороге, госпожа Хуа!
- А Ваш друг?..
- Отсыпается. Он пришел сюда издалека.
- Вот как?
Девушка с удивлением поняла, что ей безразлично, чем тот занят, и нерешительно шагнула вперед. Чонг обнял ее, прижав к себе тыльной стороной руки и глядя через ее плечо, коснулся щекой ее волос. Фиа, которой этот новый для нее жест очень нравился, постаралась ответить тем же. Затем, не сговариваясь, они опустили руки и отступили друг от друга.
Пока она поправляла котомку, молодой человек вышел из усадьбы: ему видимо, не хотелось прощаться во дворе. Она поспешила следом, затем, быстро поклонившись, обогнала его, помахала рукой и двинулась по тропинке, которую пересекали полосы расходящегося тумана, к запруде. Один раз она обернулась: Чонг стоял, положив руку на эфес, на том же месте, где вчера победил и где представлял ей друга. Фиа снова помахала рукой и зашагала к предместьям.
Миновав несколько безлюдных улочек, девушка нагнала низенького разносчика с большой круглой головой, на плече тот нес шест, в двух бадейках, подвешенных к которому была живая рыба. Внезапно дверь одного из домов открылась, оттуда выглянула служанка средних лет и выплеснула на дорогу воду. Заметив разносчика, она вышла, держа в руках таз:
- А, здравствуй, как поживаешь? Нам сегодня не нужно, хотя погоди, я для себя возьму парочку. Что это, патруль под утро дважды проходил?
Продавец поздоровался и спустил с плеча ношу:
- Сейчас-сейчас, вот самые большие! Патруль? Да, проходил дважды. Говорят, двух убитых военных у моста нашли. И говорят, по всему видно, - он перешел на шепот, - что на деле убили их…ну, там, знаете, возле запруды, где живет…
Фиа не смогла отказать себе в удовольствии и подала голос:
- Я сама слышала: офицер так и сказал. Но этого, конечно, быть не может!
И, повернувшись, пошагала дальше. Возле крошечной харчевни она остановилась:
ее знакомец, пожилой трактирщик, подставив себе какой-то ящик, неторопливо снимал маленький фонарик, служивший вывеской. Завидев ее, он повесил фонарик обратно на крючок, вбитый в потрескавшуюся от времени балку, и окликнул, улыбаясь из-под смуглой, сильной руки:
- Здравствуйте, госпожа! Собираетесь домой?
- Здравствуйте, господин трактирщик! Да, надо проведать своих.
Она подошла поближе:
- Слышали Вы о ночном происшествии у излучины?
- Да, госпожа, очень любопытный случай!
Они распрощались, и хозяин харчевни снова снял фонарик с изогнутого гвоздя, спустился с ящика и ушел внутрь домика.
Фиа прошла сколько-то по улице, потом оглянулась и внимательно посмотрела назад. Уже почти рассвело, одинаковые неприметные строения рядком стояли, темнея под начинающим хмуриться небом. Ничто не напоминало о маленькой лавочке. Она достала маленький сверток с подарком и, распустив аккуратный узелок, бережно развернула ткань: из темно-синих складок на нее смотрела фигурка, скупыми движениями вырезанная из дерева. Улыбающийся большеглазый лис в купеческом наряде и с фонарем в руке.